Евгений Минченко, генеральный директор Международного Института Политической Экспертизы (МИПЭ), председатель комитета по имиджу России Российской Ассоциации по связям с общественностью (РАСО):
От признания независимости Абхазии и Южной Осетии Россия в имиджевом плане больше выиграла, чем проиграла. В момент принятия этого решения климат в мировых средствах массовой информации был неблагоприятен для России. Однако теперь стало очевидно, что Россия реагировала на нападение со стороны Грузии на мирных жителей Южной Осетии, на граждан РФ и российских миротворцев. Сегодня фокус внимания медиа сместился на степень соразмерности ответа и результаты военной кампании. Теперь западные СМИ пытаются делать акцент на том, что России не удалось свергнуть режим Саакашвили. Однако такая цель и не ставилась.
При оценке имиджевых последствий стоит понимать, что имидж инструментален. Россия продемонстрировала силу и активность, наличие собственной позиции, готовность поддержать своих союзников в трудной ситуации.
Также стоит отметить, что, в отличие от картинки в западных СМИ, представители экспертного сообщества Запада в неофициальном общении признают, что прагматичное и самостоятельное поведение России вызывает уважение.
На мой взгляд, Россия была бы более убедительна, если бы более привычную для западной аудитории риторику («защита прав человека», «гуманитарная интервенция» и т.д.). Элегантным ходом было бы одновременное признание Абхазии, Южной Осетии и Косова.
Если продолжить список удачников и неудачников августа прошлого года, то очевидно выиграл президент Франции Николя Саркози, выступивший в роли миротворца и способствовавший прекращению огня.
Имидж США как вдохновителя и покровителя Саакашвили пострадал, но не сильно. Был нанесен удар по имиджу кандидата Маккейна и частично администрации Буша, но эффект был смазан победой Обамы и его новыми инициативами во внешней политике.
Серьезно пострадал имидж грузинского руководства. Саакашвили воспринимается уже не как демократический правитель, а скорее как не совсем адекватный психически политик, пытающийся втянуть своих союзников на Западе в сомнительные авантюры.
В имиджевом плане наибольшие потери понесло политическое руководство Украины, которая была одним из основных поставщиков оружия в Грузию. Однозначная поддержка действий Саакашвили еще больше уронила рейтинг президента Ющенко как внутри страны, так и за ее пределами.
Если говорить об имиджах двух новых государств, то на Западе у Абхазии образ несколько лучше, чем у Южной Осетии. Во-первых, с силу того, что основные обвинения в этнических чистках и провоцировании Грузии в западных СМИ направлены против Южной Осетии. Во-вторых, в Абхазии был пример демократический смены власти, причем победы кандидата, который не был поддержан России.
В решении проблем двух новых государств и их отношений с миром важно перейти от геополитических вопросов в гуманитарное измерение. В частности, это касается рассмотрения проблем беженцев и возмещения потерянного имущества, причем в обоюдном порядке. И если Евросоюз сегодня так озабочен проблемой развенчания наследия сталинизма, стоит внимательно рассмотреть такой аспект этого наследия, как Грузинская мини-империя, возникшая на основе созданной Сталиным Грузинской ССР.
Екатерина Егорова, президент Центра политического консультирования «Никколо М»:
Саакашвили изначально был проектом Маккейна, еще со времен обучения в США, и скорее всего, Саакашвили информировал его о своих намерениях напасть на Южную Осетию.
Грузинская армия воспринимается экспертами как технически оснащенная и хорошо обученная Западом, но слабая психологически и неготовая воевать. Саакашвили для экспертов скорее объект для психиатров, поэтому вряд ли с нынешним руководством Грузии у России может состояться диалог.
России не стоит обольщаться по поводу лояльности по отношению к ней двух новых государств. Их политика будет прагматичной и многовекторной.
Кирилл Танаев, генеральный директор Фонда Эффективной Политики:
Тех катастрофических последствий, которыми нас пугали год назад, не произошло. Мы не видим международной изоляции России. Наоборот, в изоляции оказалась Грузия.
Именно признание Южной Осетии и Абхазии обеспечило прекращение кровопролития. За последний год погибло гораздо меньше людей. Стабильность в регионе - главное международное следствие решения президента России.
Россия выбрала «быть, а не казаться». Мы показали преимущество стратегии над тактикой. Взяли паузу, и через год очевидные вещи (Грузия как агрессор, массовые убийства грузинской армией мирных жителей) стали прозрачными.
Проблемы образа России - не инструментальные, а концептуальные. Они имеют вековые корни. Мы вынуждены иметь дело с фобиями и мифами, которые родились десятки лет назад. Поэтому пропаганда должна быть более эшелонированной - ориентированной на общество, научные и экспертные круги.
Что же касается якобы начавшегося после прошлогодних событий на Кавказе отхода от России ее союзников, то это не так. ПРоблемы на постсоветском пространстве имеют иные корни. А медлительность, например, белорусского руководства в поддержке действий России связана была в том числе и с тем, что там не ожидали военной победы России.
Кирилл Петров, ведущий аналитик агентства «Минченко GR консалтинг»:
Спустя год после трагических событий в Южной Осетии английская и американская пресса по-прежнему активно муссируют тезис о том, что «российско-грузинский конфликт настроил бывшие советские республики против Москвы и серьезно ударил по отношениям России и Запада». Таким образом, читателя все так же настойчиво подводит к мысли о том, что Россия войну проиграла. Новый тезис понадобился затем, чтобы убрать на второй план проблему агрессора. Обвинения России в агрессии доказать не удалось, поэтому взгляд переместился в сторону неблагоприятных последствий войны большого государства против условно маленькой, беззащитной и демократичной Грузии.
Однако фактов, подтверждающих катастрофический эффект от итогов войны для России, нет. Скорее, напротив, взаимодействие Запада и, тем более, стран СНГ с Россией продолжается по всем направлениям:
• визит президента США Б. Обамы начал «перезагрузку» отношений с Россией;
• отношения с НАТО по-прежнему могут быть охарактеризованы стратегическим партнерством без каких-то оговорок. В начале августа новый генеральный секретарь НАТО А.Фог Расмуссен сказал о том, что он считает приоритетным направлением деятельности альянса налаживание стратегического партнерства с РФ;
• Россия провела успешный саммит ШОС и дополнила его саммитом БРИК;
• ОДКБ продолжает развитие с участием всех членов;
• «Набукко» не станет единственным альтернативным газопроводом для Европы, Турция поддержала «Южный поток», Германия по-прежнему поддерживает проект «Северный поток».
Очевидно, что большую проблему для российского имиджа создает тот факт, что август 2008 стал теперь точкой отсчета для существования (нелегитимного в глазах Запада) Южной Осетии и Абхазии. Пресса делает акцент на крайне неблагоприятные факторы установившегося статус-кво, всячески намекая, что вовлеченные стороны с таким положением вещей не согласны, провокации продолжатся, беженцы будут страдать, российские ВС в регионе увеличиваться.
В редких статьях можно увидеть описание истоков конфликта. С августа 2008 для де-факто независимых территорий как бы началась новая история. И при этом это событие оказалось второстепенным по своей важности для мировой общественности. Якобы случившейся факт агрессии России имел куда большее значение для Запада, а когда его подтверждение оказалось под вопросом проблема, ушла с передовой информационного поля.
Тем не менее, спустя год после признания Россией независимости двух кавказских республик мы наблюдаем в западной прессе скорее удивление, чем непонимание. Как выясняется с победой сложно спорить даже с помощью сверхгибких инструментов и концептов, используемых современными медиа. Поэтому именно удивление сквозит в публикациях по поводу ситуации на Кавказе год спустя.
Выяснилось также, что силовое давление в духе риал-политик способно остудить многие горячие головы, которые ранее были готовы устраивать всевозможные провокации и демарши, прикрываясь поддержкой мифического субъекта Запад. Да, Россия, безусловно, поняла, что добиться своих целей в сложившихся условиях международного порядка невероятно трудно, но стала идти к ним более прагматически, не надеясь на добрую волю контрагентов (нерасширение НАТО на Восток, включение в программы ЕС стран СНГ только при условии во всех смыслах равноправного участия России и т.д.). России придется выстраивать собственную повестку дня в условиях объективного существования негативного и даже враждебного западного общественного мнения. Это также медицинский факт. Однако появилось и понимание того, что не везде можно решить вопросы добрым словом, а там где нужна военная сила – риалполитик по-прежнему в цене. И западное общественное мнение тоже с этим согласно. Война и последовавшее признание независимости стали как бы катализатором реакции новой внешнеполитической стратегии. Спустя год становится все яснее, что в договоренностях с Западом ценно, а что нет.